В широком спектре этносоциальных проблем кочевого общества особое место занимает изучение потестарно-полити-ческой или политической системы. Одна из парадоксальных ситуаций историко-этнологичес-кой науки Казахстана — отсутствие исчерпывающего ответа на вопрос: а было ли государство у кочевников евразийского региона и, в частности, у казахов? Вопрос даже не в содержании, формах и стадиальной принадлежности политической организации, речь идет вообще об отсутствии постановки проблемы. Вероятно, нерешенность этого важного и актуального вопроса следствие, прежде всего, господства в отечественной историографии квазинаучных подходов, отсутствие глубоких и оригинальных теоретических исследований. Сейчас, когда требуется, как никогда, подлинно научная интерпретация различных аспектов истории кочевого общества, следует критически осмыслить как историческое казаховедение, так и воз- можные пути выхода из сложившейся ситуации. На наш взгляд, подавляющее большинство научных работ по дореволюционной истории Казахстана до сих пор основывается в теоретической части на наследии марксизма-лениниз- 206 ма, что вынуждает нас отнести их к разряду тенденциозных; во-вторых, огромное количество современных работ по истории Казахстана имеет эстетизирующий или же справочный характер, стремятся к достижению литературных эффектов и рассчитаны на дилетантов. Подлинно историческое же исследование основывается на объективно-критическом подходе к истории и исключает всякий вымысел и миф. Форма понимания исторического прошлого, отвечающего уровню нашей со- временной цивилизации, может быть только научно-критической. Историческое исследование должно удовлетворять потребность в истине, если же вера в истинность повествования умирает, то следует предполагать, что вместе с ней умрет и научная историография. В этих целях следовало бы обратиться к структурно-функционалистическим методам анализа истории. Величественная картина прошлого, созданная трудами историка служит всем. Но достигается это тяжелым трудом через анализ источников, в том числе устных материалов, сопоставление и критическое процеживание и объективную интерпре- тацию. Подобный путь — удел профессионалов, чем больше научного инструментария, куда мы включаем и методы этносоциальных исследований, тем лучше. Именно такая работа поддерживает культуру, плодоносит в ней и находит живой отклик. Любая культура функционирует образами и архетипами исторического прошлого. Обращение к историческому фольклору позволяет в той или иной степени оживить образы. Как нам представляется, основная ошибка и ограниченность исторического казаховедения состоит в однобоком материалистическом подходе и видении проблем истории общества и государства. Материалистический подход, безусловно, связан с европоцентризмом, марксистскими методологическими по- нятиями и парадигмами. Это — пресловутый формационный подход, сводящий все разнообразие реальной истории человечества к формационным характеристикам, теория классовой борьбы, объясняющая начало государственности и общественной жизни, извечным антагонизмом бедных и богатых. Обыч- 207 но считается, что первым условием перехода к государству является появление прибавочного продукта, а возникшая при этом необходимость распределения есть обязательное условие возникновения классов. В то же время предполагается, что повышение прибавочного продукта как следствие роста производительности труда — прерогатива оседло-земледельческих обществ. Таким образом, круг замыкается, не допуская кочевые общества вообще к понятию государственности. Несоответствия реального состояния кочевого общества, как политико-правовой системы в виде различных государственных образований /империй/, и неадекватное концептуальное осмысление его в традициях европоцентризма всегда вызывали замешательство среди историков-кочевниковедов. Именно это противоречие породило различные теории о характере общественно-политического развития кочевников. Оно послужило благодатной почвой для появления различных определений о патриархально-родовом, раннефеодальном, предклассовом или же о классовом феодализме, а в последнее время о поздне- потестарном, «параполитарно-доминомагнатном» характере общества кочевников. «Кочевые предклассовые общества в большинстве случаев относились не протополитарному, а к иному типу предклассового общества, который я называю «па-раполитарным-доминомагнатным», — пишет Ю.И.Семенов /223. -С.57/. В связи с этим, следует сразу же оговориться и указать на то, что казахское общество, унаследовавшее культурные достижения кочевников евразийской степи, является уникальным явлением, как по своей внешней структуре, так и по содержа- нию. Те жизненные начала, заложенные в основное ядро функционирования кочевого социума, неповторимы, своеобразны, и несопоставимы с иными стандартами культуры Запада и Востока. Осознание этой уникальности должно послужить причиной смены методологической парадигмы. Прежде всего, в центр исторического познания общества следует выдвинуть не материальные параметры общества, а такие факторы как ду- 208 ховные ценности, самосознание общества, социокультурные особенности. В фокусе исторического исследования должна выступить этносоциальная организация. Известно, что производственный фактор, где наиболее ярко проявляются неразрывность связи между социумом, его экономикой и ментальностью людей является базовым для анализа любого исторического явления. Экономика и социальное развитие относительно самостоятельны, но подобны взаимо- сообщающимся сосудам. Расчленять и рассматривать их по отдельности малопродуктивно для исследователя. В то же время для выявления причин возникновения государства у казахов, необходимо вывести на первый план не экономические, а социальные процессы, формы социальных связей. Дело в том, что в казахском обществе место отдельного человека определяется не экономическими, а родственными /генеалогическая, сословная/связями. Казахское общество представляет собой социальный организм, в котором сложилась четкая сословная структура. Поэтому, чисто операционно подобный подход научно репрезентативен и оправдывается соответствующим результатом. Обозначенный выше подход позволит обойти такой «камень преткновения» государствоведов, как прибавочный продукт. В марксистском ключе социальная гармония в кочевых обществах никак не может быть увязана с государством. В европейском понимании, согласно которому появление частной собственности и эволюция процесса разделения труда в обществе провоцирует борьбу за присвоение прибавочного продукта, государство якобы узаконивает присвоение его одним классом в ущерб другим, и этим определяется эксплуататорская сущность государства. Такое понимание государства наиболее сконцентрирован-но выражено в следующем определении: «государство появляется там и тогда, где и когда появляется деление общества на классы»/! 58.-С.68/. В советской исторической науке оно служило основным 209 теоретико-методологическим догматом. В эпоху господства марксистской теории в советской исторической науке иной интерпретации государства не существовало. И только сейчас мы задаемся вопросом о том, возможно ли существование го- сударства в доклассовом обществе, тождественны ли понятия «догосударственное» и «доклассовое». Затронутая нами выше проблема может найти свое разрешение скрупулезным путем анализа этнографического материала, которая показала бы истинную ситуацию. Возможно «регулярное производство прибавочного продукта правильнее рассматривать не как причину, а как следствие классообразования и политогенеза» /136. — С. 146/. Напрашивается весьма простой вывод, что прибавочный продукт, безусловно, есть потенциальная предпосылка, но отнюдь не основное условие возникновения классов и государства. Отрекаясь от марксистского подхода, видимо, следует пересмотреть и отношение к эволюционизму. Необходимо отойти от желания расставить все общества на ступенях одной эволюционной лестницы. Именно эволюционизм позволил марк- систам свести все многообразие реальной истории человечества к стадиальной типологии и полному игнорированию разнообразия жизни к материальной сфере. Неадекватность подобной схемы по отношению к кочевым обществам сегодня очевидна. Кочевая цивилизация — это особый мир, объективно отличающийся от цивилизационной бифуркации Запад-Восток. Отсюда возникают следующие вопросы о том, как найти и каким образом вести поиск государственных начал у казахов? Какие факторы лежат в основе политогенеза помимо классоб-разования? Естественно ли появление государства в процессе эволюции первобытной общины, разрастание ее численности и размеров, и как следствие, увеличение плотности населения? Если само собой происходит сложение государства, то как возникают сословия и социальные группы? Возможно ли представить, что сословия и социальные группы, олицетворяющие сложность и целостность политической структуры, возникают 210 не внутри общины, а на стыке взаимодействия их друг с другом или же с иными этносоциальными образованиями, входящими в сферы влияния кочевников или же просто граничащих с ними совершенно независимо? В последние годы ряд культурологов высказал мнение о необходимости введения понятия «государственности». Экзистенция государственности кочевников — в многовековой меж-цивилизационной динамике, обращенной во внутрь. Такое го- сударствообразующее начало не всегда совпадает с публично-политической властью, т.е. традиционной характеристикой «аппарата принуждения» /3. — С. 104/. Несмотря на кажущуюся привлекательность, такое противопоставление «государственности» и «государства» вносит определенную сумятицу в понятийно-категориальный аппарат обществоведов. Государственность, если понимать под ней «комплекс политико-пра- вовых, социальных и культурно-духовных начал», является слишком расплывчатым понятием. В таком случае, проще всего называть это явление обществом и воспринимать его как сложную систему, целостный этнокультурный и социальный организм. Одним словом, государство — особый тип, внешнее понятийное выражение такого состояния. А совокупность управленческих институтов является лишь частью или подсистемой этого состояния. Кочевое общество — как этносоциальная система, безусловно, опирается на ряд составляющих структур и подсистем. Так называемая публично-политическая власть /аппарат принуждения/ есть всего-навсего одна из них. С таким же успехом мы можем выделить экономическую, территориальную, социальную, этническую, духовную структуру. В последнюю подсистему входит и общественное самосознание, которое уникально тем, что при отсутствии любых других компонентов даже в архетипе автономно сохраняет идею государства. Только при наличии государственного самосознания, общество переходит в государственное состояние. Системный анализ позволяет определить взаимоотношения и место каждой структуры этносоциального организма. 211 Научный подход предполагает изучение «комплекса элементов, находящихся во взаимодействии», т.е. необходимо относиться к объекту изучения как к целостности, а затем переходить к установлению его структуры и связи между элементами системы. Безусловно, применению системного анализа должна предшествовать огромная скрупулезная исследовательская работа по выявлению и описанию исторического объекта. Чем сложнее социальный организм, тем больше факторов определяют усложнение его системной целостности. Продуктивность структурно- функционального подхода при изучении евразийского кочевничества, сопряженного с обобщением глобальных процессов на огромной территории, очевидна. Кочевое общество казахов — обособленная, сложная, динамичная и саморегулирующаяся система. Ее структурные компоненты, связанные между собой многочисленными и сложными отношениями, выступают, как подсистемы, таковыми могут служить — экономическая структура, территориальное расселение, материальная и духовная культуры, самосознание и т.д. Каждая из указанных структур, обладая относительной самостоятельностью составляет одно целое. При переходе социума из круга первобытности в круг государственный, роль различных подсистем может быть неоднозначной. Какая-то из них уже сложилась как национальная и выполняет соответствующую задачу, другие еще не дозрели. Как мы уже говорили, этносоциальный подход делает основной акцент на выявление интегративных свойств, структур и связей между ними, то есть ориентирует исследователя на раскрытие механизма, обеспечивающего целостность социального организма. Иерархическая соподчиненность элементов внутренней структуры казахов явление небезызвестное. В отличие от эгалитарных принципов догосударственных обществ, когда каждый человек имеет возможность менять свой статус, скажем, переходя в старший возрастной класс, в кочевом обществе казахов присутствует откровенный неэгалитаризм. Место человека изначально и навечно определяется его принадлежностью к конкретному сословию или роду и переход 212 индивида в более привилегированное положение почти невозможно. Если подобное и случается, то довольно-таки редко и на то существуют целые ритуальные торжества /асырап алу/. Вместе с тем основу кочевого общества казахов составляют свободные кочевники-общинники, владельцы самостоятельных хозяйств, полноценные субъекты производственных отношений. В кочевом обществе положение кочевника де-юре и де- факто совпадало, что и является свидетельством их подлинной свободы. Как ни парадоксально, ограничения и соподчи-ненность вытекали не из отношения собственности, а из отношения родства/иерархичность родовой организации/. Об этой особенности социальной организации казахов Ч.Ч. Валиханов писал следующее: «Самый порядок разделения, обусловливая собою, право старейшинства и силу племени, что и, по понятиям киргиз /казахов -Ж.А.1 выражается правом физического первородства предка, имеет большое значение в их родовом праве и принимается совершенно в генеалогическом смысле: посему форма отношения орд к ордам и родов одной орды между собой соответствует правам кровного братства, а отношения родов к своей орде — отношению сына к отцу, к старшему роду старшей орды — отношением племянника к дяде, всего более характеризуется этот патриархальный родовой быт отношением в диспутах степных импровизаторов из разных родов о превосходстве и старейшинстве предка» /65.-С. 148/. О механизме действия регламентации сферы общественной жизни номадов на основе принципов родства пишут и другие авторы: «этого разделения на поколения и роды киргизы /казахи -Ж. А .1 и по настоящее время держатся строго, несмотря на то, что до владычества русских не только поколения, но и орды соединялись часто под одной властью, не уничтожая этих подразделений и сохраняя старшинство поколений. Так, например, во время бывших народных сеймов, первородство Алимулин-цев строго соблюдалось, их мнение и приговоры были обязательны для Байулинцев и Семиродцев, но не наоборот, приго- 213 вор бия Семиродского или Байулинского в частном деле, можно было некоторым образом апеллировать бию Алимулинско-му, и он имел право уничтожать приговор» /180. — С.4/. Системообразующая роль родства в казахском обществе заключалась в том, что вся система социальных связей строилась на принципах родовой организации. Генеалогические схемы, предания /шежире/ в той или иной мере санкционировали их. Принцип родства, как можно судить из научного анализа шежире, мог базироваться как на действительном /кровнородственном/, так и на фиктивном материале. При обосновании фиктивного родства, как обязательный элемент присутствуют легендарные и мифические сюжеты, в виде различных преданий. Другое дело — интеграция в казахское общество различных сословий. Шежире включает ряд материалов, санкционирующих институциональные права политической верхушки, основанные на сакральности происхождения ханских династий /Алаша-хана и Чингисхана/ и обосновывает их привилегии и права старшинства. Политическая история кочевников предстает перед нами многовековой историей сменяющих друг друга правящих династии и их сакральных представителей. Основное направление социальной жизни все-таки определяется сложными взаимоотношениями между естественной средой и родовыми устоями общества. В таком обществе роль соб- ственности в системообразовании ничтожна, и она не может служить сущностью производственных и общественных отношений. Политико-правовые отношения кочевников настолько специфичны, что обнаруживаются только при дистанцировании на значительное расстояние от обществ оседло-земледельческих. Возникновение и функционирование ханской власти не было связано с формированием частной собственности и классового общества. Государство без классов — не столь невозможное явление у кочевых обществ. Наличие частной собственности на скот при коллективном землевладении говорит только о том, что сущность государства может быть определена как ас- 214 социация граждан для охраны собственности. Безусловно, такой подход к власти требует дальнейшей проработки, как в плане методологическом, так и в плане операционном. Видимая легитимность и есть признак выделения публичной власти, как верного признака государства, осуществляемого через освящение в традициях. Формационную атрибуцию общества производят обычно по степени развитости управленческо-административной подсистемы. Следует отметить как особенность кочевого общества ее зачаточный характер: отсутствие административно-терри- ториальной организации, чиновничества, регулярной армии, казначейства и т.д. Кочевой социум по своим управленческим параметрам не укладывается в жесткие рамки западной модели классической государственности, что и породило в терми- нологии бессодержательные эвфемизмы типа «раннеклассового», «раннефеодального» и т.д. Социальная структура казахского общества отличается наличием своеобразных черт, которые даже у центрально-азиатских кочевников, близких по всем параметрам к казахам, обнаружить довольно сложно. Казахское общество имеет социальную стратификацию по сословно-правовым признакам, по объему прав и обязанностей и по выполняемым социальным функциям. Вместе с тем, эта социальная структура внешне имеет много общего с иерархической социальной структурой Запада и Востока. Главное же отличие состоит в том, что социальные связи внутри общества не детерминированы экономическими отношениями. Скорее они напоминают концентрические круги расположения, контуры которых обусловлены сословными и генеалогическими отношениями. Исходные и базовые элементы самоорганизации общества в системе родства, восходящие к далекой древности /время Алаша-хана/, дальние таксономические ориентиры которой соединяют воедино многочисленные кочевые и полукочевые этносы Евразии. Общность социальных идеалов, реальная социальная идентичность делают весьма зыбкими национальные границы сре- 215 ди кочевых тюрко-монгольских этносов Евразии. В социальном плане весь кочевой мир Евразии представляет целостную систему, живой единый организм. Политические же границы внутри этого мира достаточно условны, следовательно этносоциальные элементы всегда подвержены процессу конвергенции. В этой плоскости и объясняется происхождение молниеносной скорости возникновения кочевых империй Великой степи. Данное явление не ущемляет роль национальных государств у кочевников, а наоборот, позволяет взглянуть на них по иному. Как нигде появление государства у кочевников чревато преодолением неимоверных трудностей. Всякое кочевое общество состоит из многочисленных внутренних и не противостоящих друг другу начал: коллективного и частного, сословного и родового, потестарного и политического и прочих. При этих условиях государство необходимо как интеграционное начало, регулирующее взаимоотношения у огромного количества ро-доплеменных групп. Основными субстратами действуют — доминирующая родовая система, сословная структура, зависимые городские и земледельческие оазисы. Сочетание их в одном политическом организме и дает государство. Государство обеспечивает функционирование субстратов как единой системы. Власть генерирует энергию субстратов и превращает их в государство, «потестарная и политическая организация оказывается этноконсолидирующим фактором, воздействующим как на сам ход этнических процессов, так и закрепление их результатов, придание последним определенной стабильности» /145. -С. 118/. Это очень справедливое замечание относительно роли государства и политической власти в кочевом обществе. По всей вероятности, в обществах без сложившихся систем классов /в европейском понимании/ ведущей силой образования государства является власть. Вместе с тем, один из немаловажных факторов в образовании государственной системы — роль сознательной деятельности людей в процессе по-литогенеза. Формирование государственной идеи, корреляция 216 родоплеменной структуры как основы социальной организации, определение привилегий и мест различных субэтнических и сословных групп не проходит без вмешательства идеологов общества. Как и в любом деле, идея государственности появляется раньше самого государства. В основе формирования государственной идеологии казахов оказались предания о родстве, об общем происхождении от единого предка Алаша- хана. В эпоху образования Казахского ханства в этот древний цикл этно- гонических сказаний кочевников были внесены существенные поправки, призванные служить интересам зарождающегося государства. Сложнейший этнический состав, объединяющий многочисленные тюрко-монгольские роды Евразии, мог быть интегрирован в одно целое только вокруг легендарной фигуры Алаша-хана. Появление государства послужило толчком для этноинтег-рационных процессов. Этот механизм, в первую очередь, обеспечивал внешний статус, а затем регулировал внешние процессы, обеспечивающие стабильность существующих отношений /генеалогических и сословных/ и благоденствия общества. Поэтому основными носителями государственной идеологии были жрецы — жырау, а не шаманы и муллы. Жырау нужны были для поддержания убежденности в людях своей приверженности к государству, как лица, находившиеся в тесной близости к политической элите /к ханам и султанам/. Генерирование государственных идей, сакрализация правителя — хана, отправление культа /культ предков/ — все это относится к функциям жырау. Безусловно, социальный строй кочевников играет значительную роль в возникновении и функционировании государства, но как мы уже столкнулись с ним — он слишком расплывчат и не конкретен, как супертерриториальное и макроэтни-ческое явление. Остается еще одна подсистема общества — са- мосознание. Осознание общности происхождения — единства социокультурной принадлежности, общие традиции и образ 217 жизни при наличии первоосновы власти /политического центра, сословия и т.д./ — может быть цементировано самосознанием в государство, т.е. самосознание играет роль интегрирующего фактора. Следовательно, можно допускать, что государство существует, в первую очередь, в форме ценностных представлений и реализовывается в соответствующие подсистемы. Этническая идентичность в государственных образованиях кочевников основывается не столько на хозяйственно-экономических и политических отношениях, а столько на социо- культурном единстве. Социокультурное единство, в свою очередь, как единое пространство имеет многочисленные очаги и ареалы географического и генеалогического характера. Формирование государственных идей в одном из этих ареалов увлекает в общий процесс государствоообразования многочисленные роды и племена. Здесь уже проявляет себя мощное генеалогическое начало, идет формирование генеалогии, которая может быть отождествлена с общественной организацией. После возвышения одной родовой группы создается священная генеалогия с чертами идейно-политической и религиозной концепции. В последующем, по мере усиления государства, она выполняет функцию санкционирования самой легитимности власти. Путь интеграции различных групп в одно политическое сообщество объясняется мифом. Задача мифологических сюжетов в шежире заключалась в создании идеальной организации. Как правильно заметил А.Я.Гуревич: «миф является универсальным содержанием всех функционирующих систем в обществе, и социальная организация, таким образом, является одним из способов его выражения» /87. — С.235/. Базовым источником самосознания служит мифологическое сознание, которое заведомо подчиняет прошлое сегодняшним требованиям, нуждам. Мифические истории играют роль канонических сюжетов, циклы мифических сюжетов создают впечатление непрерывности истории государства. Воспроизведение исторического прошлого в казахском шежире носит характер персонификации. Стержень исторического времени определя- 218 ется деяниями выдающих людей, как правило, действующие лица — легендарные ханы и родовые вожди: Алаша-хан, Уыз-хан, Коркыт-ата, Чингисхан, Жошы-хан, Аз Джанибек, Едиге-би, Аз Тауке-хан, Абылай-хан, Бухар-жырау, Казыбек, Толе, Айтеке и т.д. Каждая личность представляет целую эпоху, так воспринимается история в самосознании кочевников. Это мощное самосознание и является фундаментальной основой государства казахов. Следующий вопрос — о характере власти. Для того, чтобы представить извне структуру, следует разобраться и понять взаимосвязь между самосознанием и конкретными формами политико-правовой организации. В реальной жизни политичес- кая форма, в которую облачается этнос, является отражением внутренней структуры социальных связей. Эти же связи определяются комплексом причин. Технология самоприспособления социального организма к природным условиям породила, как известно, родовую структуру. В обыденной жизни племена и роды — самостоятельные группы с достаточно ощутимой властью вождей — биев, батыров. Эта структура власти может быть определена как вождество, т.е. власть от народа, из чего вытекают их права и обязанности ее носителей. Вождество держится на авторитете, в некоторых случаях и на наследственных прерогативах. Совокупность таких потес-тарных ячеек представляет мегаобщину — государство. Качественно иное состояние имеет Казахское ханство. Казахское ханство как государство представляет собой симбиоз двух начал — политического в лице института верховной власти, особого сословия, носителя верховной власти и племенной организации власти, в виде вождества и потестарной структуры. Вождество играет роль основного, мощного и действенного звена власти, в то же время оно служит буфером между народом и политическим сословием. Благодаря этому достигается высокая степень его устойчивости. Наиболее перспек- тивный путь изучения и поиска государственности у казахов -изучение института верховной власти и динамики ее сложе- 219 ния, эволюции и трансформации во взаимодействии с институтами вождества /потестарной структуры/. И, наконец, некоторые выводы, касающиеся вопроса о государственности у казахов: изначально необходимо привыкнуть к мысли о том, что существование государства /политических институтов/ в бесклассовом обществе возможно. В этом плане следовало бы потестарно-политическую организацию рассматривать как политическую систему. Нельзя сводить все государство к совокупности институтов управления /аппарата/. Власть в лице различных учреждений, чиновничества представляет одну из подсистем. Вернее это — чисто внешние факторы государства. В обществах кочевников проблемы централизации и стратификации решаются не через создание машин управления, а через усложнение существующей социальной системы /структуры/. Поэтому институты управления нельзя отождествлять с государством. Основная государствообразующая сила общества заключена в родовой организации казахов. В политическом отношении различные ступени родства составляют иерархичную целостность и вполне успешно заменяют систему административно- территориальных единиц. Соревновательный антагонизм между родами является движущей силой эволюции данного социума. В этом смысле любые столкновения между родами, а также казахская барымта могут быть квалифицированы как структурообразующие, дисциплинирующие факторы. Вождество, если понимать под этим термином потестарно-племенные структуры /родовые содружества, конфедерации/ вовсе не означает предгосударственную структуру власти. Вождество следует рассматривать как определенную властную ог- ранизацию общества, оно генерирует власть и властные отношения в традиционном обществе. При оценке уровня политогенеза необходимо отказаться от предвзятых концепций экономического детерминизма. За основной ориентир необходимо взять самосознание и располо- 220 женность к единству. Государство, вообще государственное общество, существует как на уровне социально-экономических отношений, так и на уровне духовных ценностей и самосознания общества. Если сквозь многие исторические предания и легенды и через все формы фольклора проходит идея «ел-журт болу», значит государственная идея существует в данном обществе. Безусловно, требует дальнейшей проработки вопрос о функционировании государства в виде различных знаковых явлений и культовых символов в подсознании /архетипы/. При малейшей возможности эти заложенные в глубине сознания идеи и символы не замедляют проявиться как дань и как проявление верности традициям предков. Таковы, например, ханства, возникшие в 1916 г. в ходе национально-освободительного движения. Ни интеллигенция Алаша, ни мусульманское духовенство, имевшие достаточно ощутимые влияния в среде казахов, вероятно, не ожидали реанимации института ханства в начале XX в. Выявление внутреннего механизма функционирования казахского общества в прошлом, и их роль в последующих событиях, пережитых этносом — основная задача историко-этно-логической науки. Эта методологическая концепция, реализованная автором в исследованиях по истории казахского общества XVIIIXIX вв., один из возможных путей научного решения и адекватного отражения прошлого. В то же время такой подход позволит соотнести реалии сегодняшней истории /действительности/ с традиционным менталитетом, ценностями, сохраняющимися в виде традиции и архетипов, определяющих в той или иной степени преемственность исторического развития. Какие бы изменения не произошли в современном облике этноса, традиционные стереотипы культуры поведения, а также ментальность действуют как самодавлеющая основа. 221